Э. Кэлдэрару
РУСАЛКА
Перевел с румынского И. Лязэр.
Рисунки Г. Калиновского.
о скрипкою в руках продирался он сквозь густые заросли камыша к волшебному
озеру. Ему непременно хотелось услышать, что за таинственные мелодии живут там, в тишине,
нарушаемой только криком лысух[18].
Он будет слушать. А потом заиграет сам. Он сыграет свой первый концерт.
Птицы, ивы, озера и островки, сегодня будет играть для вас в своем первом концерте будущий
великий композитор и скрипач Милуцэ Черней!
Но вот и озеро.
— Милу-у-цэ-э!
Кто это?.. Или он ослышался? Здесь ведь только ветер, озорной и лукавый ветер озерного края,
невидимкой летающий по самым недосягаемым местам.
— Милу-у-цэ-э!
Голосок тонкий, прерывистый, и доносится он словно с самого дна. Да нет, не со дна. Во-он там,
где воды порозовели под прощальным взглядом солнца, вышла просушить густые косы русалка.
— Милуцэ, эй, Милуцэ, ты что — оглох?
Странно: русалка, а разговаривает так грубо…
— Ты что, все еще сердишься на меня? Перестань, иди сюда, будем купаться. Вода чудесная. У-у-
ух!..
И в то же мгновение исчезла русалка под водой и осталось над озером только звенящее гулкое эхо.
Милуцэ в недоумении спустился к самой воде. Он пришел в себя только внизу, среди кустов
ежевики, споткнувшись о чьи-то сандалии. Где он видел эти сандалии? И это красное платье, висящее
на ветках ракит? А-а-а, это она, опять она! Даже здесь она не оставляет его в покое… А он-то, глупый,
принял ее за русалку. Подумать только, Ралука Попп — и русалка!
— Ну что, Милуцэ, не идешь?
Голос девочки слышался теперь совсем близко.
— Или, может, мне выйти? Хорошо, иду. Я уже давно хочу поговорить с тобой серьезно. Вот удача
— встретить тебя здесь!..
Милуцэ что-то невнятно пробормотал, взял под мышку футляр скрипки и, повернувшись к девочке
спиной, быстро зашагал назад.
Ралука пожала плечами, но вдруг щеки ее загорелись от гнева, и она крикнула ему вслед:
— Противный! Пиликай, пиликай на своей коробке. С лягушками вздумал тягаться? Концерт на
болоте! Ха-ха-ха! Ничего, обсудим тебя, и сразу выветрится у тебя из головы весь туман! А то нос
задрал, делает, что ему вздумается, да еще и плачется, что его «не понимают»! Да ты думаешь, если…
Но Милуцэ не слушал. Он уходил, ни разу не обернувшись, не удостоив ее даже взглядом.
Пусть ругается, думал он… Что ей нужно здесь, в его царстве музыки и тишины? Это его уголок —
уголок, найденный им самим. Ралука не может его понять. Ей нужен только спорт, и это волшебное
озеро для нее только место тренировок по плаванию. Может быть, даже не стоило сейчас уходить
отсюда. Надо, наверно, выбранить эту девчонку за все, что случилось в последнее время и сегодня…
В конце концов, кто она, эта самая Ралука Попп, которая все время встает на его пути?
Переселилась несколько месяцев назад в новый корпус, стала соседкой Милуцэ и пришла в его класс.
Ну что в ней такого? Правда, по физкультуре у нее всегда высший балл. Потому и выбрали ее
ответственной за спортивную работу в отряде. А в остальном девчонка, как все. Месяц назад, когда
Ралука взялась сколотить волейбольную команду, ревела каждый день: только кто-нибудь не хочет
записаться — начинает хныкать. Но провести Милуцэ ей не удалось… И заметка в стенной газете, и
разговоры на сборе — все было напрасно.
Обижаться? Он и не думал… Разве можно серьезно сердиться на девчонку? Большая обида, как и
большая дружба, — это бывает только у мужчин… А с ней он просто-напросто перестал
разговаривать. Да и что ей скажешь? Что артисту не к лицу прыгать в трусиках, гоняться за мячом по
всему стадиону, что спорт — это в конце-то концов чепуха?.. Да и вообще какое ей дело, если он
замкнут и, как ей кажется, ходит с задранным носом! Что она понимает в музыке? А между прочим,
могла бы при желании легко научиться ценить искусство. Ее отец — преподаватель музыки и,
говорят, в молодости был прекрасным скрипачом и даже выступал в Большом зале Бухарестской
консерватории. Война оторвала его от сцены, и он никогда уже не вернется туда. Но и теперь он
играет. И как! Сколько раз прятался Милуцэ в кустах сирени, чтобы послушать его виртуозную игру.
Послушать удавалось, только если окно бывало открыто.
В такие мгновения завидовал Милуцэ этой глупой девчонке. Она была там, могла часто слушать
чудесную музыку… Только ведь для нее это ничего не значило. В то время как отец играл, мысли ее
наверняка бродили где-нибудь около волейбольной площадки или, еще хуже, были заняты новым
платьем. Милуцэ видел однажды, как она вертелась перед зеркалом.
Думая обо всем этом, Милуцэ незаметно подошел к своему дому. Он удивленно поднял глаза,
когда понял, что стоит возле своих ворот.
И вдруг сердце мальчика отчаянно забилось: он увидел, что улицу переходит отец Ралуки —
учитель музыки. Милуцэ схватился за щеколду, спеша скрыться. Ему казалось, что все его мысли
можно прочитать на его лице. Но тут он услышал:
— Одну минуточку!..
Милуцэ оглянулся. Никого, кроме их двоих, поблизости не было.
— Да, да, молодой человек, это я тебя звал. Ты ведь учишься вместе с Ралукой? Я ее отец. Давай
познакомимся. — Он подошел и протянул руку. — Теодор Попп, учитель музыки.
— Милуцэ Черней, школьник.
— Школьник? И только? О нет, смело можешь добавить: композитор и скрипач.
— Что?.. Я?.. — Милуцэ так и замер от удивления.
— Ну ладно, ладно, я ведь все знаю! Ты молодчина.
— Может быть, вы ошиблись… знаете… я…
— Ошибся? Но разве не ты товарищ Ралуки, который живет в этом доме и всегда с таким
настроением играет на скрипке? Вот что я хочу сказать тебе: я слышал твою композицию. Вчера, вот
здесь, у ворот. Мы с дочкой шли мимо твоего окна и…
— …и?..
— И, как всегда, Ралука обратила мое внимание на твою игру.
— Ра-лука?!
— Да. И я не мог вспомнить, кто автор мелодии, которую ты играл. Мне это показалось странным.
Но Ралука сказала, что ты сам сочиняешь музыку. Я слушал твое сочинение очень внимательно, и мне
оно понравилось. Я остановил тебя, чтобы сказать тебе об этом.
— Это такая… для меня… радость…
— Радости, Милуцэ, оставь на будущее. Если хочешь, чтобы из тебя вышел настоящий музыкант,
ты должен много работать, упорно учиться. Если хочешь, я помогу тебе в этом.
— Большое спасибо, только вы ведь не знаете, наверно, что я и Ралука… Или, может, она вам
говорила…
— Не знаю и не хочу знать ничего! Меня интересует: принимаемся мы за дело? Да или нет?
— Да, конечно, да. Большое-пребольшое спасибо.
— Пожалуйста. А теперь дай-ка мне партитуру. Я ее просмотрю, а послезавтра вечером приходи ко
мне, поговорим.
…И вот Милуцэ подходит к дому учителя. К сожалению, это не только дом учителя, но и дом
Ралуки. Сказала ли она отцу об их ссоре?..
Ведь никогда не знаешь, чего от нее ожидать. Вот, например, кто бы мог понять, почему она все
время обращала внимание учителя на его игру и в то же время сама придумывала любой повод,
чтобы выразить Милуцэ свое презрение. Если выйдет открывать дверь она, то очень может быть, что
тут же прогонит его. Прогонит? Захлопнет дверь перед его носом? Нет, пожалуй, не посмеет. Как-
никак его пригласил учитель… Ну, да, а если и учитель…
Когда он остановился перед домом Поппов, мысли все еще путались в его голове. В это мгновение
кто-то открыл окно, и Милуцэ отпрянул назад. На улицу вырвался поток звуков. Мальчик застыл на
месте. Что это? Из окна неслась мелодия, которую написал он, Милуцэ… Так прозрачно эта музыка
звучала впервые, и он словно впервые слушал ее.
Милуцэ одним духом взбежал по лестнице, в расстегнутой куртке, со взъерошенными волосами.
Короткий звонок, и дверь тихонько открылась. В темноте передней вырисовывался силуэт учителя.
Приложив палец к губам, он прошептал:
— Слышишь? Играет твое сочинение. Иди за мной.
— Играет?! Кто?!
— Как «кто»?
— Не вы?!
— Я!.. Я уже давно не играю, мой дорогой. С войны, с тех пор…
Взгляд Милуцэ скользнул по левой руке и остановился на перчатке. Только сейчас он вспомнил,
что никогда не видел учителя без перчатки.
— Простите меня…
— Тсс… Садись и слушай.
Милуцэ сел рядом с учителем. Закрыл глаза и сквозь музыку сразу увидел озеро, которое катило
волны перед его глазами. Шелестели кустарники, переплетались ветви плакучих ив, кричали лысухи,
золотые рыбки пронизывали голубовато-серые глубины… Все было как в сказке.
Милуцэ не удивило даже, что, очнувшись, он увидел сквозь приоткрытую стеклянную дверь
соседней комнаты… русалку. Такую же, какой он видел ее однажды там, в глубине заснувшего озера,
над белыми лилиями. Только теперь русалка заплела свои волосы в две тяжелые косы и играла,
играла на скрипке.
