Алексей Яковлевич Корепанов
Не поверят
Огромный шатер вознесся над уснувшей землей, и на черной ткани шатра сияли звезды – прекрасные
светильники Божии, зажженные Господом на тверди небесной в четвертый день творения. Под
звездным небесным шатром в лунном свете блестела гладь Иордана и виднелись на его берегу другие
шатры – стан сынов Израилевых, что вырвались из плена египетского, сорок лет блуждали по пустыне
и вот – дошли, наконец, до обещанной Господом земли хорошей и пространной, где течет молоко и
мед. Там, за Иорданом, простирался Ханаан, земля обетованная, и над пальмовым оазисом
возвышались мощные стены Иерихона, которым суждено было рухнуть под натиском сынов
Израилевых.
Догорали костры возле шатров двенадцати колен Израилевых, иногда сонно блеяли овцы и порой
нарушал тишину плач младенцев. А посреди стана, покрытая бараньими кожами, красными и
синими, стояла скиния собрания, окруженная бронзовыми колоннами, – и покоился в ней ковчег
завета из дерева ситтим, обложенный чистым золотом и внутри, и снаружи – трон Яхве в доме Яхве…
Сколько лет, сколько лет!.. Долгий путь из города Раамсеса, из земли Египетской, голод и
неверие, мятежи и битвы… Но – дошли. Дошли, как и обещал когда-то Яхве, подавший голос Свой
Моисею из пылающего, но не сгорающего тернового куста, там, в пустыне, у подножия горы Хорив…
Увы, не всем открыт путь в благословенную землю Ханаанскую. «А сыны ваши будут кочевать в
пустыне сорок лет, и будут нести наказание за блудодейство ваше, доколе не погибнут все тела ваши
в пустыне…»
Тяжело вздохнул Моисей, и вздох его разнесся по шатру, колыхнул слабое пламя светильника.
«Не войдете в землю, на которой Я клялся поселить вас, кроме Халева, сына Иефонниина, и
Иисуса, сына Навина».
Вот он, Ханаан, – за Иорданом. Стоит только переправиться на ту сторону, овладеть Иерихоном.
Но – нет ему дороги за Иордан. Не нарушить волю Господа. Войдет туда Иисус, сын Навин, верный
соратник и преемник, на которого он, Моисей, возложил руки свои и дал ему наставление, как
говорил Господь…
Вот они вдвоем в шатре, сидят на коврах, напротив друг друга, лицом друг к другу – он, Моисей, –
и Иисус, сын Навин, не дрогнувший, как Аарон, не предавший, как Корей, и Дафан, и Авирон, и
Авиан… Храбрый воин, разбивший амаликитян. И Сигона, царя Аморрейского, и Ога, царя
Васанского, и Валака, царя Моавитского, и пятерых царей Мадиамских… Преданный служитель
Моисея, один из избранных его. Преемник.
Потому что ему, Моисею, нет пути за Иордан.
Последняя ночь. Последняя… Утром ему уходить, покидать равнины Моавитские – взойти на
вершину горы Нево, окинуть последним взглядом просторы земли обетованной, благословенного
Ханаана – и остаться там, на вершине. Навсегда.
Навсегда…
Потому что Господь запретил ему ступить на землю обетованную, где течет молоко и мед.
– На рассвете я уйду. А тебе – вести войско на штурм Иерихона. И двигаться дальше. – Голос
Моисея звучит приглушенно, тонет в ворсе тяжелых ковров.
– Но, мой господин…
– Не господин я тебе. Я возложил на тебя руки свои. Это веление Господа.
Долгое молчание. И слабеет, трепещет огонь светильника. И вновь, вздохнув, говорит Моисей:
– Сто двадцать лет дал мне Господь прожить на земле. Где брат мой, Аарон? Где сестра моя,
Мариам? Там, у Господа… Аарон ушел к Господу на горе Ор… А я уйду – на горе Нево…
– Мой господин…
– Не господин я тебе, сын Навин. Ибо сказано было мне Господом: «Возьми себе Иисуса, сына
Навина, человека, в котором есть Дух, и возложи на него руку твою, и дай ему от славы твоей, чтобы
слушало его все общество сынов Израилевых». Отныне ты поведешь мой народ в землю Ханаанскую.
Господь Сам пойдет пред тобою и истребит народы сии, и ты овладеешь ими. А для меня эта ночь –
последняя. На мне – все грехи сынов Израилевых…
Промолчал Иисус, сын Навин. Потуже запахнул широкие одежды, склонил голову. Провел рукой
по седой бороде. Смирился.
– Будь тверд и мужествен, сын Навин, – тихо сказал Моисей, – ибо ты войдешь с народом сим в
землю обетованную. Господь Сам будет с тобой, не отступит от тебя и не оставит тебя… Не бойся…
– Я не боюсь, мой… – Иисус поднял голову. Влажно блеснули глаза – глубокие, темные, много
повидавшие. – Но как же я без тебя?.. Как мы без тебя?..
– На то воля Господа. Мужайся, брат мой. Он не оставит тебя.
И вновь – тишина в шатре. Тиха прощальная ночь, тиха – и печальна…
Негромкий голос Моисея, усталый голос вождя, взвалившего на плечи свои ношу непомерную:
– Мы с тобой вместе от самого Раамсеса, столицы фараоновой, сын Навин. Столько лет, столько
событий… И мы пережили все это. Но будут ли помнить о том те, кто придет после нас?
– Время стирает память, – глухо отозвался седой воин. – Ушла память о веках, что были прежде. И
о нас тоже забудут когда-нибудь, мой…
– Нет! – как в молодости, яростно сверкнули из-под густых бровей глубоко посаженные глаза
Моисея. Так сверкали они, когда пронзал он мечом жестокого надсмотрщика египтянина, когда
спорил с упрямым фараоном, ожесточившим сердце свое. – Не забудут.
Великий старец вынул из сумы несколько свитков, аккуратно и бережно разложил их на ковре
перед собой. Простер над ними руку, взглянул на Иисуса, сына Навина:
– Вот. Вот она, память. Здесь – наша история от сотворения мира. И история моей жизни. и кое-
какие заметки о наших странствиях после исхода из земли Египетской, от упрямого Мернепта. Я
писал, когда мог и как мог. Там не всё, далеко не всё… Я рассказывал тебе о своей жизни, брат мой…
Ты помнишь? Ты хорошо помнишь?
– Да.
– А эти сорок лет, эти длинные сорок лет?
– Да…
Моисей осторожно провел пальцем по свитку. Расправил плечи.
– Нас не забудут, сын Навин. Поручаю тебе довести до конца то, что я начал. Описать наши
странствия – вплоть до сего дня. И продолжить. Теперь уже о твоих делах, сын Навин, о покорении
земли Ханаанской.
– Но я не…
– Это мой завет тебе, брат мой. Объединись с Финеесом, сыном Елеазара, – он знает толк в таких
делах. Сделайте это. Прошу… Завещаю…
И вновь покорно склонил голову Иисус Навин.
Да, он сделает это. Они сделают это. Вечерами он будет говорить Финеесу, сыну первосвященника,
и Финеес все запишет. Финеес молод, хоть и ходил уже на битву с пятью царями Мадиамскими, –
Финеес все запишет. Память не уйдет, не сотрется. Все, повсюду, во всех землях будут знать историю
сынов Израилевых, а он, Иисус Навин, своим мечом добавит к ней новые славные эпизоды.
– Я выполню твой завет. Клянусь Господом!
– Господь воздаст тебе за это, сын Навин.
И снова – тишина, как неподвижная вода в сосуде. И вновь разбивает ее голос Моисея:
– Я описал здесь чудеса, что явил нам Яхве, Господь наш. И мне, и тебе, и другим… Он говорил со
мной из тернового куста. Он превратил мой жезл в змея. Он наслал на руку мою проказу и тут же
излечил ее. Он превратил воду в кровь и покарал Египет десятью казнями. – Голос Моисея окреп,
перекатывался под пологом шатра подобно грому, и Иисус Навин замер, внимая великому старцу. –
Господь шел перед нами в столпе облачном днем, а ночью – в столпе огненном. По воле его
расступились воды Чермного моря и пошли сыны Израилевы среди моря по суше, и вышли из земли
Египетской, а войско фараоново потопил Господь среди моря… Он сделал сладкими воды Мерры, и
кормил нас в пустыне перепелами и манной – хлебом небесным, и являлся мне на горе Синай… По
велению Его разверзла земля уста свои и поглотила отступника Корея и всех, кто презрел Господа, и
огонь пожрал других нечестивых. И расцвел жезл брата моего Аарона, и принес плоды миндаля… Ты
помнишь все это, сын Навин?
– Да, я помню. Но почему ты не сказал о другом, о самом удивительном и чудесном, чему мы были
свиде…
Властно поднял руку Моисей, прерывая воина:
– Я писал только о том, во что сможет поверить тот, кто прочитает. Но в то, что видели мы – и
десять, и двадцать, и тридцать лет назад… то, воистину невероятное и чудесное… – в это никто
никогда не поверит. Это нужно было действительно – ВИДЕТЬ. Верить – значит увидеть. Видеть –
значит поверить. Мы – видели. Те, кто будет читать об этом после нас – нет. Не хочу, чтобы меня
считали лжецом. Прошу тебя, брат мой, занеси в книгу только то, во что можно поверить. А о том,
ИНОМ – умолчи. Пусть это останется только в нашей памяти – и умрет вместе с ней. Ты выполнишь
мою волю, брат мой?
– Да… Моше… Я тоже не хочу прослыть лжецом у детей моих внуков. То, ИНОЕ – останется с
нами. В нашей памяти – и нигде более…
– Я знал, что ты поймешь меня, брат мой. Тебе – жить, тебе – покорять Ханаан, а мне пришла пора
уходить…
Последняя ночь. И уже близится рассвет, и проступает из тьмы твердыня Иерихона. Храня память
об истинных чудесах, явленных Господом, ворвутся сыны Израилевы в землю Ханаанскую, и будут
написаны новые книги – но ни в одной из них не будет ни слова о самых чудесных чудесах,
сотворенных Господом ради спасения избранного Им народа…
Небо светлело все больше и больше. Тихо было в шатре Моисея. Молча, не шевелясь, сидели
соратники, и лежала перед ними россыпь свитков – первые наметки тех книг, что назовут потом
книгами Моисеевыми.
…А на восходе солнца взошел Моисей с равнин Моавитских на гору Нево, и сказал ему Господь:
вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: «семени твоему дам ее». И умер там
Моисей, и погребен в земле Моавитской…
А свитки остались – слабыми отпечатками ИСТИННЫХ событий и ПОДЛИННЫХ чудес, в которые
ни за что не смогли бы поверить здравомыслящие потомки…
Украина, г. Кировоград
