Одной из самых мощных и характерных фигур итальянского искусства XVIII столетия является
Доменико Скарлатти. Его роль особенно велика в истории фортепианного творчества, в становлении
жанра сонаты, в развитии и усовершенствовании сонатной формы.
Доменико Скарлатти родился 25 октября 1685 году в Неаполе. Его отец, знаменитый композитор
Алессандро Скарлатти, был его первым учителем музыки. Отличными музыкантами были и другие
члены семьи – братья Алессандро и его сыновья. Имена не только Алессандро и Доменико, но и
Пьетро, Томмазо, Франческо Скарлатти были известны в Италии и других странах. Еще ребенком
Доменико выказал блестящие способности к игре на чембало и органе, а в отроческие годы занял
должность органиста королевской капеллы в Неаполе. После занятий с отцом он совершенствовался в
сочинении под руководством композиторов Д. Гасперини и Б. Пасквини. Первое произведение,
принесшее ему известность, – опера "Октавия", написанная в 1703 году. Обретя славу в родном
городе, а также во Флоренции и Венеции, где он побывал еще в ранней юности, Скарлатти в 1709
году отправился в Рим. Там его виртуозная игра получила широкое признание. Около десяти лет
находился он на службе у разных высокопоставленных лиц, покровительствовавших искусству: при
римском дворе, дворе королевы польской Марии, в капелле португальского посланника, в капелле
Джулиа в Ватикане.
В 1715 году Скарлатти стал органистом собора Св. Петра и прослужил четыре года на этом посту.
Вскоре по приезде в Рим он появился в "академии" Оттобони, где сблизился с Генделем, и эта дружба
длилась долгие годы. К этому времени относится создание нескольких опер и различных
произведений культовой музыки, которые теперь уже не занимают видного места в наследии
Скарлатти, а тогда пользовались завидным успехом.
С 1720-х годов в жизни композитора наступил период странствований по европейским столицам:
он побывал в Англии (возможно, в Ирландии), затем отправился в Лиссабон, где жил с 1721 по 1728
год, ненадолго выезжал на родину, а с 1729 обосновался в Мадриде в качестве придворного
капельмейстера. В Испании слава Скарлатти достигла апогея. Там написал он большую часть тех
произведений, которые навсегда обессмертили его имя, – фортепианных (клавирных) сонат. Здесь он
приобрел и талантливых учеников, воспринявших его принципы, и создал свою школу, к которой
принадлежали выдающиеся музыканты, в том числе высокоодаренный испанец Антонио Солер.
Но Испания, ставшая его второй родиной, не оправдала его надежд. Ни блистательное мастерство,
ни придворная служба и покровительство имущих, ни громкая слава артиста не принесли Скарлатти
достатка и спокойной, обеспеченной жизни. Королевский двор, так расточительно и эгоистично
эксплуатировавший его гений, отвернулся от него, когда он стал старым и больным; сказались и
последствия его рассеянной жизни. Скарлатти умер в Мадриде 23 июля 1757 года, оставив без
средств к существованию большую семью. При жизни композитора издана была лишь очень
небольшая часть его сочинений.
Доменико Скарлатти написал двадцать опер ("Октавия", "Ифигения в Авлиде", "Ифигент в
Тавриде", "Орландо", "Сильвия", "Нарцисс" и другие), шесть ораторий и кантат, предназначенных для
концертного исполнения, четырнадцать камерных кантат, арий и несколько ориалов церковной
музыки. Все это – небольшая и художественно наименее значительная часть его творчества. Подобно
Корелли, он почти всецело посвятил себя клавиру, написал по крайней мере пятьсот пятьдесят сонат!
При жизни его – в 1753 году – опубликовано было всего лишь тридцать из них! Композитор скромно
называл свои создания "Упражнениями для клавесина". Так же скромны были цели, которые он
ставил перед собою, предпринимая самое издание. В авторском предисловии говорится: "Не жди –
будь ты дилетант или профессионал – более глубокого смысла в этих произведениях; бери их, как
забаву, чтобы приучить себя к технике клавесина… Быть может, они покажутся тебе приятными, и
тогда я готов ответить на новые запросы в стиле, еще более приятном и разнообразном".
Однако, вопреки этим словам, речь шла не о забаве и не об одной только технике клавесинной
игры. В "приятном разнообразии" сонат Скарлатти, в их совершенно новом стиле раскрывался перед
артистом и публикой глубокий и необъятно богатый мир поэтических образов. С несравненной тогда
яркостью и силой они отразили действительность жизни, а вместе с нею запечатлели и облик самого
автора.
Доменико Скарлатти хотя и походил некоторыми чертами на своих знаменитых предшественников
и современников, но во многом от них и отличался. Он отчасти напоминал Тартини темпераментом,
Вивальди – творческим размахом, Корелли – классическим совершенством и сжатостью формы.
Правда, он не достигал ни масштабов "Времен года", ни драматизма "Дьявольских трелей" или
"Покинутой Дидоны", ни величавой и спокойной красоты "Рождественского концерта". Но никто до
него не сумел так остро и внимательно вслушаться в плеск и говор народной жизни, поэтически и
точно запечатлеть в музыке эмоции, нравы, быт множества совершенно различных людей, – по
крайней мере двух стран, с которыми он связан был происхождением, трудом, судьбою.
Его сонаты – это не "Экзерциции", но скорее маленькие этюды или жанровые картины народной
жизни, могущие подчас соперничать с реалистическими полотнами Караваджо или Мурильо на
бытовые темы. Метод, которым они созданы, совершенно своеобразен. Он сочетает, казалось бы,
полярные стороны или элементы, приведенное, однако, силою гения к совершенному
художественному единству: графически четкий, иногда резкий рисунок – и пламенную яркость
колорита; сочную и терпкую народность музыкального языка – и элегантность фактуры;
миниатюрность масштабов, сжатость формы – и чрезвычайно интенсивное тематическое развитие;
гомофонность склада и мелодическую насыщенность всей ткани; праздничный концертный блеск – и
камерность жанра; подражание звучности щипковых инструментов, особенно лютни, мандолины,
испанской гитары – и огромную октавную и аккордовую технику. Соната перерастает возможность
клавесина и требует нового, ударного механизма.
Есть у Скарлатти сонаты-каприччо и токкаты; сонаты-пляски – головокружительные быстрые хоты,
сальтареллы, жиги, форланы. Есть у него и сонаты-элегии, песенные и меланхоличные. Есть
остроумные, пикантные бурлески; комическою суетой и миниатюрностью они напоминают сценки
какого-нибудь театра из "Дон-Кихота". Есть среди них идиллические пасторали и маленькие драмы,
неожиданно возникающие где-нибудь в веселой сутолоке праздника и смываемые потоком звуков,
прежде чем вы успеете вслушаться в эти голоса.
Мелодика Скарлатти совсем не та величаво и покойно льющаяся кантилена вокального типа,
которая составляла едва ли не главное очарование итальянской скрипичной школы XVII века. Ее
образно-выразительная и техническая основа – иная. Мелодические образы "Экзерциции",
развернутые обычно в очень широком диапазоне, бывают разнообразны: иногда они гибки, округлы,
текучи, когда, рассыпаясь в фигурациях, взбегают или скользят вниз; но больше любит композитор
ритмически острый, ломкий рисунок с короткими, остро выразительными фразами, шаловливыми,
порою вызывающе-дерзкими бросками на широкие интервалы и в удаленные друг от друга крайние
регистры.
Ритмическая изобразительность Скарлатти была для своего времени и инструмента, кажется,
беспредельной. Сохраняя опору на ритмы танцев и наигрышей, очень часто испанских, он
воссоздавал их в сотнях изящнейших вариантов, никогда не сковывая ими мелодического движения и
не впадая в манерность. Его ритмические фигуры энергичны, упруги, экспрессивны, естественны. Его
знаменитые своевольные синкопы, так экстравагантно, на первый взгляд, перебивающие размер
музыки, также народно-плясового происхождения.
Новые, свежие краски и приемы клавирного письма применил Скарлатти в области гармонии,
запечатлев и обобщив здесь многое самобытное и драгоценное, подслушанное им в народной музыке.
Есть у композитора и сонаты-фуги, не уступающие знаменитым фугам его отца и даже более
богатые и совершенные по тематическому развитию. К числу полифонических пьес концертного
репертуара, исполнявшихся едва ли не всеми виртуозами мира, принадлежит так называемая
"Кошачья фуга".
Фактура этих сонат, разнообразная, изменчивая, то легкая и прозрачная, то массивная, иногда
разреженная и хрупкая вследствие "захвата" крайних регистров инструмента, всегда отделана с таким
совершенством и изяществом, что сама по себе уже доставляет исполнителю удовольствие.
Но всего ярче новаторство Скарлатти и его несравненный талант строителя формы проявились в
создании старинной сонаты, основанной на двух различных и в особенности на двух контрастных
темах. Это было большим прогрессивным завоеванием музыкального искусства на пути воплощения
образов реальной жизни. То, что Вивальди смело, но лишь эпизодически осуществил в некоторых
концертах, Скарлатти еще смелее перенес в нециклическую форму камерной музыки. Выразительные
возможности одночастной сонаты расширились, дыхание жизни овеяло ее; в ней, как на сцене, вдруг
явились различные образы, характеры, ситуации. Правда, все это лишь поверхностно мелькало в
оживленном движении без широкого развития, без драматизма, тем более – без притязаний на
философскую глубину в художественном постижении действительности. И все же положено было
начало пути, ведущему от Скарлатти к Моцарту и Бетховену.
