Дмитрий Бортнянский родился в 1751 году в городе Глухов. Первые ростки неожиданного таланта
домашние приметили, едва Дмитрию исполнилось шесть лет.
Примечено было, что отрок обладает прекрасным чистым голосом, да к тому же еще и поет
правильно, без фальши. Причем схватывает мелодии буквально на лету, даже повторять не надо.
Через несколько месяцев привели Бортнянские Дмитрия в певческую школу.
Училось ему легко. Ко всему проявлял новичок большой интерес. До пения был охотен, а это и
было главным, ибо не столько учение, сколько постоянная служба была правилом для глуховских
школяров. Дмитрий часто выставлялся в качестве солиста. Уже в школе Бортнянский начал учиться
игре на одном из музыкальных инструментов, а в дальнейшем – приобретать навыки в области
композиции.
Бортнянский обладал особым голосом – дискантом, присущим мальчикам до определенного
подросткового возраста. Чистота дискантов всегда имела важнейшее значение для хора. Летом 1758
года избранные певчие глуховской школы отъезжали в Петербург.
Матушка перекрестила Дмитрия, сунув ему в узелок с дорожными гостинцами маленькую иконку.
Обоз тронулся и вскоре скрылся за поворотом. Больше своих родителей Дмитрий Бортнянский не
увидит никогда…
В то время в российской музыке царила "итальянщина". При дворе господствовали итальянские
маэстро, у публики – итальянские вкусы, в манере исполнения – итальянская техника. В музыкальном
языке – итальянский же язык.
31 марта 1763 года, когда после завершения траура по Елизавете новая императрица задумала
превзойти свою предшественницу, она подписала указ "О выписании в службу ко двору из Венеции
славного капельмейстера Галуппи Буронелли". Екатерина хотела заполучить ко двору не просто
именитого композитора, а музыканта-"звезду", одного из лучших европейских капельмейстеров.
Сделав этот шаг, Екатерина невольно повлияла на судьбу малолетнего певчего Дмитрия
Бортнянского, самозабвенно распевавшего тогда арии на оперных подмостках Петербурга.
Вызвать Галуппи из Венеции не стоило особого труда: жалованье, объявленное итальянскому
композитору, привело его в восторг, и он тотчас согласился.
Побывав на выступлении Придворной певческой капеллы, Галуппи приметил нескольких, на его
взгляд, наиболее одаренных солистов. Одним из них оказался Дмитрий Бортнянский. Вскоре он
узнал, что его новый подопечный уже снискал себе славу на оперной ниве. Присматриваясь же все
больше к талантливому подростку, он примечал и некоторые другие особенности. Дмитрий
необычайно быстро схватывал все то, что он говорил. Ему не стоило никакого труда повторить тут же,
на память любые замысловатые пассажи, отдельные арии или же мотивы, наигранные композитором.
Что же касается музыкальной науки, то и здесь не ощущалось особенных препятствий, чувствовалась
основательная подготовка и – что особенно важно – горячее желание познавать все новое,
неизведанное. Возвращаясь в Италию, Галуппи взял талантливого ученика с собой.
Пошли один за другим долгие месяцы обучения. Бортнянский занимался контрапунктом, играл на
клавесине и органе, регулярно посещал венецианские театры, не пропускал ни одной важнейшей
премьеры. Ученические опусы юного музыканта становились все более профессиональными,
самостоятельными. Но начинающему контрапунктисту еще не позволялось выступать с большими,
законченными вещами. Музыкальные занятия Бортнянского в Италии были безоблачным и приятным
времяпрепровождением только на первый взгляд. Ведь русские войска и флот не случайно
расположились в портах Италии. Шла война. Не участвовать, вольно или невольно, в происходящих
событиях, даже осененный благословением муз, молодой композитор, конечно же, не мог.
Обстоятельства сами дали о себе знать. Когда граф Алексей Григорьевич Орлов неожиданно
прибыл в Венецию, здесь он встретился с консулом Маруцием. Долго беседовал с ним. На следующий
день Дмитрий Степанович был поднят ни свет ни заря и вызван в консульский дом.
Орлов предложил ему стать переводчиком в русской армии. Через день Бортнянский выехал в
свите графа Алексея Орлова на секретные переговоры к союзным повстанцам. Миссия юного
переводчика завершилась успешно, и Дмитрий вернулся к музыке.
Афиша нового карнавального сезона 1776 года в Сан-Бенедетто обьявляла оперу на античный
сюжет – "Креонт", сочинения синьора Бортнянского, музыканта из России. "Креонт" не имел большого
успеха, но и не провалился. Еще две оперы молодого композитора шли на сценах Италии. Обе
Дмитрий написал на античные сюжеты. Опера "Алкид" уже более зрелая, чем "Креонт". Бортнянский
стал внимательнее к рисунку характеров персонажей, разнообразнее в мелодике, раскованнее. Он
старается передать музыкой состояние раздумий и настороженности героя, его нерешительности и
сомнений. Премьера оперы прошла в Венеции. Первое исполнение другой оперы, "Квинт", прошло в
Модене. Бортнянский заслужил благоприятные отзывы в местной прессе: "Разнообразие, изящество и
блеск вокального исполнения, изобретательность и приятность балета, искусное построение сюжета
создали спектакль, доставивший наслаждение и получивший одобрение двора Его Светлости и
единодушные аплодисменты зрителей".
В конце 1784 года поспешно отъезжает на родину итальянский маэстро Джованни Паизиелло.
Бортнянский призван заменить популярного автора при малом дворе – дворе великой княжны Марии
Федоровны. Он должен не просто заменить Паизиелло, не так давно посвятившего великой княгине
свой труд "Правила хорошего аккомпанемента на клавесине", но и заполнить пробел в нотном
материале для уроков музыки. И он с честью выходит из положения, подготавливает для Марии
Федоровны целый альбом пьес, предназначенных для исполнения на фортепиано, клавесине и
клавикорде. Композитор долго трудился над оформлением альбома. Заказал роскошный переплет, на
атласной нотной бумаге каллиграфическим почерком выписал личное посвящение великой княгине,
а затем долго переписывал от руки все пьесы. Подарок был оценен. Ответный шаг со стороны
супругов был по-своему щедр. После весенних пасхальных торжеств 30 апреля 1785 года Дмитрию
Степановичу был пожалован первый в его жизни, пока что не высокий, но все-таки чин – коллежского
асессора, по армейскому счету равнозначный майорскому.
В 1786 году пишет оперу "Празднество сеньора, комедия с ариями и балетом". Решено было взять
за сюжет идиллическую встречу в небольшой деревне прибывающего сюда владельца. Лето того же
года выдалось дождливым. Пришлось уменьшить количество забав и театральных представлений в
Павловском парке. Но успех "Празднества сеньора", игра актеров, а главное – дивная музыка вызвали
желание испробовать силы участников представления в новой опере, более объемной и сложной
Мария Федоровна обратилась к Лафермьеру с просьбой сочинить либретто. Уже в июле оно было
готово. Тут же была и написана музыка – Бортнянский не заставил долго себя ждать. Оперу назвали
"Сокол". Композитору пригодились и мотивы итальянской оперы "Алкид", поставленной прежде в
Модене.
Премьера "Сокола" состоялась вскоре – 11 октября 1786 года.
Декорации, как и музыка, имели успех. По совету автора "воспользоваться видом Шале" – в
них воспроизводился один из уголков Павловского парка.
На первый взгляд, легкая опера-буффа сродни появившейся спустя полвека оперетке,
обрамленная изящной мелодичной оправой, придававшей ей аромат изысканного, но
дорогого антиквариата. Постановка показала виртуозное мастерство русского маэстро,
выписавшего отдельные арии и балетные вставки утонченно, скрупулезно и
профессионально. Теплота музыки, ее непринужденность, раскованность и даже игривость
были легки для восприятия, обладали естественной эмоциональной выразительностью, а
законченность формы сделала "Сокола" произведением поистине хрестоматийным. Из
Гатчинского театра опера перешла на сцену Павловского. А оттуда – на подмостки многих
усадебных театров того времени.
Ровно через год после "Сокола" в стенах увенчанного на крыше голубкой Павловского театра
прозвучала новая и последняя из "французских" опер Бортнянского – "Сын-соперник, или
Новая Стратоника". Это была, может быть, единственная в своем роде опера-сериа,
написанная русским композитором, где одновременно заметны и многие элементы оперы-
буффа.
Оперы были далеко не единственным приложением сил и дарования Бортнянского.
Вернувшись в Россию, он принялся с большой охотой и немалой энергией за создание
хоровых концертов.
Хоровой концерт был привычным жанром для последней четверти екатерининского века.
Исполнялся он в первую очередь в кульминационные, главные моменты церковных служб. Но
мог петься и на большом придворном торжестве, во время важной церемонии. Бортнянский
искал и находил синтез основных хоровых форм, основанных на передовых достижениях
европейской и российской культуры. То была совершенно новая ступень в русской хоровой
музыке.
Сделано же им было немало. Более 50 духовных хоровых концертов говорят сами за себя.
Писались они на протяжении трех десятилетий. Почти в каждой строке его концертов
узнаются и поныне мелодии народных песен. Тут и известная "Вдоль по улице метелица
метет", и легендарная в будущем "Камаринская", и многие другие. Результат такого синтеза
был поразителен. Самые сведущие и изысканные знатоки европейской музыки, приезжие
композиторы бывали потрясены услышанными хорами Бортнянского. Берлиоз писал: "Эти
произведения отмечены редким мастерством в обращении с хоровыми массами, дивным
сочетанием оттенков, полнозвучностью гармоний и – что совершенно удивительно –
необычайно свободным расположением голосов".
В глубинной же России и не ведали, что "простое пение", присланное из столицы в качестве
образца для исполнения, написано придворным композитором Дмитрием Бортнянским.
Знания и авторитет его в этой области, видимо, и определили позднее содержание еще
одного высочайшего "указа", подписанного императором Александром I 14 февраля 1816
года. "Все, что ни поется в церквах по нотам, – гласил текст указа, – должно быть печатанное
и состоять или из собственных сочинений Директора придворного хора, действительного
статского советника Бортнянского, или других известных сочинителей, но сих последних
сочинения непременно должны быть печатаны с одобрения г. Бортнянского".
Но до того времени в личной жизни композитора произойдет немало событий. Он женится,
становится руководителем Придворной певческой капеллы в 1796 году, а через год ему
присваивается звание статского советника. Растет его благосостояние, и он покупает себе
дом в Петербурге. Чрезвычайное собрание совета академии 1 сентября 1804 года приняло
Бортнянского в почетные академики. Событий много, но музыка для него по-прежнему на
первом месте.
Последние 30 лет своей жизни композитор посвятил переложению древних церковных
песнопений и сочинению знаменитых хоровых концертов. Особенно напряженно он работал в
1780-е годы и затем – перед самой кончиной – в 1820-е. Перед Бортнянским стояла
ответственнейшая задача – создать циклы песнопений, наиболее понятные для современного
исполнителя и слушателя, но сохраняющие в себе здоровое зерно прежних традиций.
Одним из первых в России Бортнянский стал писать кантаты. Этот особый музыкальный жанр
нелегко давался композиторам. И в первую очередь потому, что тексты кантат под силу
только по-настоящему крупным поэтам. Но редко российские поэты пробовали свои силы в
новом деле. Больше всего самых разнообразных кантат по различным поводам написал
Гаврила Романович Державин. Бортнянский, словно внимая советам друга, имея за плечами
багаж знаний музыкальных жанров еще со времен учения в Италии, применил свои
способности во всех видах кантат. Он писал кантаты для торжественного исполнения в
важнейшие моменты общественной жизни России, как, например, "Любителю художеств" для
А.С. Строганова или "Сретение Орфеем солнца" для "Беседы любителей русской словесности".
Кантаты эти, по словам Державина, можно отнести к разряду "для комнаты". И, наконец, он
писал также и "общественно-политические" кантаты, важнейшими для него из которых
являлись "Страны российски, ободряйтесь", созданная в момент, когда русские войска вели
боевые действия на берегах Дуная, и кантата-хор "Возведи окрест взор, Россия".
Наряду с кантатами композитор прославился своими гимнами. К тому времени этот особый
жанр песенного творчества получил довольно широкое распространение. Связано это было, в
частности, с деятельностью масонских обществ, на рубеже XVIII и XIX столетий упрочивших
свое 'положение в России.
Бортнянский не состоял в списках ни одной из современных ему масонских лож. Однако его
знаменитые гимны, такие, как "Предвечный и необходимый" на слова Ю.А. Нелединского-
Мелецкого, "Гимн Спасителю" на слова Д. Хвостова, а также ставший затем наиболее
популярным в общегосударственном масштабе гимн "Коль славен наш Господь", написанный
на слова М. Хераскова, считались масонскими.
В разгар же Отечественной войны он создает то, что трудно поставить рядом со всем,
созданным им в предыдущие годы. То была новая музыка, не похожая на привычную
традиционную музыку века XVIII. То был новый Бортнянский, обновленный, Бортнянский,
который словно бы и не ведал прежнего успеха и не чувствовал надвигающейся старости.
Первоначально композитор пишет "Песнь ратников". Песню эту отнести можно к разряду тех
гимнов, которые ему уже приходилось писать. "Песнь ратников" и есть попытка создать
военно-патриотический гимн, предназначенный для всеобщего исполнения. Затем
Бортнянский пишет новое произведение – "Марш всеобщего ополчения".
В историю русской культуры, в летопись русского музыкального искусства вошло и
знаменитое сочинение композитора – "Певец во стане русских воинов". Бортнянский здесь
превзошел самого себя. Он создал хоровую застольную песню. Исполнять ее можно было и
вместе, и врозь. Хоровой общий припев придавал произведению мощную, разительную силу.
Седовласый маэстро выполнил свой долг перед родной землей. Известно, какую роль в
подъеме национально-патриотического духа сыграло его произведение. "Певец во стане
русских воинов" – одно из завещаний Бортнянского.
Последние годы жизни композитора связаны были, как и прежде, с Придворной капеллой. Со
все большей тщательностью и педантичностью работает он со своими подопечными,
развивает их навыки пения, учит их тому, чему был обучен сам семь десятилетий назад.
Дмитрия Степановича Бортнянского не стало 27 сентября 1825 года. Он не дожил до
известных декабрьских событий двух месяцев.
